Умение тянуть резину превращает написание драббла в бег с препятствиями. Или ещё какое извращение.
Третий подход уже, ну сколько можно!

Хотя точно знаю, что если бы это был драббл про кого-то из самых любимых персонажей, всё было бы ещё хуже.
Я допишу эту херню! Допишу! Завтра утром я буду себя проклинать, но допишу я его сегодня!

АПД: А кто молодец?) Я молодец! Завтра ещё свежим взглядом посмотрю, но да, я шмогла!

@темы: дела фандомные

---

чтоб я ещё раз
тянешь год, а потом дописываешь в полчаса перед выкладкой
простите все, кому я выносила мозг в процессе.
Написано для WTF Arda 2016

 Tinuviel-f, Аркенстон души моей, если бы не ты, я бы ничего не.
 Элот, ты сохранила мне остатки психики и не пропустила в итоговый текст тонну бякости.
Что осталось - то моё.

Название: Лезвие и рукоять
Автор:  Abbild и  Tinuviel-f
Бета:  Мирамина и  Элот
Размер: мини, 2752 слова
Пейринг/Персонажи: Торин/Кили, Фили, Дис, Двалин, ОМП
Категория: слэш
Жанр: драма
Рейтинг: R
Предупреждения: вертикальный инцест, секс при свидетелях
Краткое содержание: Есть вещи, которые Фили не хотел бы знать.

Отполированная каменная столешница еле виднелась под беспорядочно сваленными свитками, чертежами и образцами породы. Под одной из груд угадывались очертания трубки; из кисета просыпалось немного табака. Там и тут матово блестели давно застывшие, но так и не соскобленные лужицы свечного воска.

Но не беспорядок тревожил Фили. На кое-как расчищенном пятачке лежал нож — острый, надежный и добротный, гномы другие не делали. Строгие прямые линии, ничего лишнего. Фили битый час пытался понять, что с этим ножом не так.

Мастер Норн — ему Фили первому показал дело рук своих — не похвалил, не отругал, а только усмехнулся в бороду и посоветовал:

— Подумай сам, где напортачил. Как исправишь — так и приходи.

Уже треть ночи прошла, а Фили никак не мог понять. Наверное, стоило бы оставить всё как есть, уйти спать, а назавтра пойти к Двалину и спросить совета: Двалин, друг и наставник, никогда не отказывался объяснить или научить чему-то ториновых племянников.

Можно было бы обратиться и к Торину, но при мысли об этом Фили поморщился. Нет, он любил дядю — как только можно любить старшего родича, почти заменившего им с братом отца, самого лучшего гнома, кого они знали, своего короля…

Вот только Кили любил иначе. И Фили об этом знал. Он был молод, но не слеп и не глуп. Да и для Кили держать язык за зубами и не поделиться хотя бы с братом — задачка сложнее всех балиновых премудростей, вместе взятых.

Фили сделался заложником не своей тайны. Поделиться с кем-то — немыслимо, держать в себе — невыносимо, как невыносимо сложно оказалось и смотреть Торину в глаза. Так что за советом, видимо, всё-таки к Двалину, и хорошо бы прямо с утра, до всех тренировок и занятий. Не забыть бы ничего на тяжелую спросонья голову — а что она будет тяжелой уже и так ясно, не надо руны бросать. От ночи хорошо если половина осталась.

«А Кили всё ещё… понятно, где», — проскользнула мысль, противная и ядовитая, как змея.

Так же быстро в их общую комнату зашел Кили. Брови Фили сошлись на переносице. Кили был растрёпан — но это полбеды. Особой аккуратностью он никогда не отличался, однако сейчас рубашка на нем сидела так, словно её натягивали в спешке, а в просвете незавязанного ворота темнели отметины. И Кили, юный и взбалмошный, так сиял, что сразу становилось ясно, что это и как получено. Горло Фили перехватило от гнева.

— Ты совсем ум растерял, в таком виде по коридорам бегать?! А если заметит кто?! — прошипел он.

У Кили хватило совести выглядеть не только счастливым, но и смущенным. Он дернул плечом, плотнее запахнул ворот и сказал:

— Так я быстро же. Да и час поздний, все спят.

Негромко и отчетливо, чеканя каждое слово, Фили постарался донести свою мысль так, чтобы она осела в непутевой голове младшего брата:

— Ты понимаешь, что стоит кому-нибудь случайно не спать, случайно пройтись не по тому коридору и случайно заметить, из чьих покоев ты выходишь… вот такой, и тебя не спасет ничто? И тебя, и… Торина. Понимаешь, что тогда будет?!

Кили выглядел так, словно у него разболелся зуб.

— Слушай, я не совсем дурак. Я был осторожен.

— Да, я вижу, — Фили кинул быстрый взгляд брату чуть ниже подбородка и почти сразу отвел глаза.

Тот совсем по-детски шмыгнул носом. Счастье уже не светило в нем, и от этого Фили кольнуло виной.

— Тебе совсем противно, да? — помявшись немного, всё же спросил Кили.

Фили долго искал на столе трубку. Молчал.

— Спокойной ночи, брат, — сказал Кили и закрыл за собой дверь.

Фили сидел за столом и курил, глядя в стену. Кольца дыма получались неровные, быстро превращались в мутные мазки в воздухе. Было тошно.

* * *

Утро на поверхности Эред Луин было стылым и серым. Фили нашел Двалина на полпути к площадкам для тренировок и стоял, покачиваясь взад-вперед, пока Двалин крутил в руках его нож. Обычно молодым гномам влетало за неумение постоять спокойно, но замирать сейчас, как каменное изваяние, было зябко, а просто переминаться с ноги на ногу — несолидно.

Фили смотрел в сторону стрельбища и думал о брате. Спит ли он сейчас, скомкав одеяло и разбросав руки-ноги во все стороны, как в детстве, или уже убежал, жадный до жизни, боясь потерять хоть кусочек нового дня?

С тех пор, как братья достаточно выросли, чтобы получить отдельные спальни, их утра начинались одинаково — со встречи в общей комнате и дружеских шуток на тему растрепавшихся кос, помятых лиц или храпа, который «даже в дальних залах слышно было, точно тебе говорю!».

Фили попробовал вспомнить, когда в последний раз у них было такое радостное общее утро — и не смог.

— Мистер Двалин, так вы мне поможете? Я вроде всё делал, как положено, но мастер Норн ничего не сказал…

Двалин усмехнулся — как камень треснул. Вернул Фили нож рукояткой вперед и, не меняя выражения лица, сказал:

— Ну, раз ма-а-астер ничего не сказал, то и я не буду. Сам думай.

Это прозвучало с таким участием, что не могло быть ничем, кроме как издевкой. Фили не мог решить, злиться ему или обижаться.

А Двалин глянул куда-то вдаль и сказал ещё ехиднее:

— Впрочем, можешь спросить совета у дяди.

Окаменев лицом, Фили обернулся.

По галерее, залитой прозрачным утренним светом, шел король. Неважно, что его одежда больше подходила для кузницы, а не для тронного зала. И что черные волосы были украшены сединой, а не короной. И что само королевство ещё предстояло отвоевать у подлого захватчика. В том, как Торин держал себя, в осанке и развороте плеч всё говорило о том, что он — король и лидер.

Меньше всего сейчас Фили хотел по третьему разу выставляться на посмешище, так что скомкано попрощался и, отговорившись какими-то делами, ушел. До него долетели только обрывки разговора старших: «твой племянник…», «как подмастерье, но…», «Поход» и «Кили».

Фили вздрогнул и, перед тем, как завернуть за угол, обернулся. Он отошел достаточно далеко, чтобы не привлекать внимания, и мог окинуть беседующих гномов одним взглядом, как фрагмент барельефа.

Торин был красив. Фили осознал это как-то отстраненно, словно действительно смотрел на скульптуру, а не на родича, которого видел с десяток раз на дню. В Торине чувствовалась спокойная, сдержанная сила, сродни расплавленному металлу в форме или горячей крови земли. Ритм дыхания, движений, мягкая мелькнувшая улыбка — показалось или вправду было? — завораживали и заставляли Фили вспоминать рассказы о тех временах, когда гномским мастерам (хоть им и сейчас нет равных во всём Средиземье) удавалось захватить и воплотить в камне не только момент времени — даже мелодию.
Из таких мелодий рождались самые красивые узоры и самые острые мечи.

Он больше не слышал ни слова, но мог бы поклясться, что знает, о чем говорят Торин и Двалин. Для этого даже не нужно было читать по губам.

Поход — о котором в открытую пока нигде не говорили и о котором все знали.

Если бы Фили спросили, что он обо всем этом думает, он бы пожал плечами. Под ворохом мыслей — мелких, ярких и пустячных, как блики на водяной зыби, что, мол, «Эребор», «наследие предков», «слава» и «золото», скрывалась холодная неподвижная тяжесть знания — там его место. По правую руку от Торина. И, когда придет время, он последует за дядей, не колеблясь и не размышляя.

Вдруг улыбнувшись светло и ясно, Торин вскинул голову точь-в-точь, как это делал Кили. Чуть выше ворота, под самым ухом, темнела то ли ссадина, то ли…

Фили зябко вздрогнул и ушел, не оглядываясь.

* * *

Дис пришла в их покои вечером, когда Фили жег уже вторую свечу над свитком о военных делах минувших лет: ему стыдно было не знать историю своего рода и не хотелось краснеть перед Балином, который любил словно невзначай задать какой-нибудь каверзный вопрос.

Сперва Фили несколько растерялся. Когда они с братом получили право на отдельные покои, как-то само собой сложилось, что мать не заходила к ним. У них была тысяча мест и возможностей увидеться и поговорить, в том числе и с глазу на глаз, но комнаты Фили и Кили оставались только их маленьким миром.

После короткой заминки он встал и почтительно склонил голову.

— Матушка?

Дис чуть рассеянно улыбнулась.

— Прости, что пришлось нарушить твое уединение. Я хотела поговорить с Кили, час уже поздний, а его нигде нет. Ты не знаешь, где он сейчас?

Фили похолодел. Он отлично знал, где и с кем Кили, когда его «нигде нет». И так же хорошо знал, что матери об этом говорить ни в коем случае нельзя. Даже в форме невинного «с Торином».

С губ чуть не слетело предательское «не знаю», но Дис смотрела на сына серьезным и цепким взглядом — дочери Траина нельзя было отказать в остроте ума.

Фили с обреченностью понял, что не сможет соврать матери. Ради брата — скорее даже ради сохранения мира в семье — он бы ещё смог договориться со своей совестью, но здесь и сейчас это было бессмысленно: Дис узнала бы ложь и не успокоилась, не добравшись до правды. Всей правды.

Допустить этого Фили не мог.

«Что там Балин говорил про дипломатию?» — с веселым отчаянием подумал он, набрал воздуха в грудь и принялся спасать то, что ещё можно было спасти.

* * *

Кили пришел только под утро, измотанный и счастливый. Натолкнулся на мрачный взгляд брата и стал тускнеть, как старое зеркало. Взгляд у Фили был выразительный и мрачный, и добра не сулил.

— Слушай меня внимательно, — сказал Фили. — Ты влюбился.

Тот опешил: открыл рот, так и не решил, что сказать, закрыл. Это было бы даже смешно — в других обстоятельствах.

Под глазами Фили залегли синеватые тени. Он смотрел уже не на брата, а куда-то сквозь него, и говорил негромким, чуть охрипшим голосом.

— Ты влюбился в некую деву из хорошего рода и поэтому несколько не в себе. Вчера вечером ты сказал мне, куда пойдешь, и попросил выручить, если вдруг что. «Вдруг что» случилось — тебя искала мать. Я не сказал, где ты конкретно, но дал понять, что тебя лучше не разыскивать, сам объявишься. Так что ты был в библиотеке. Или в мастерской, делал подарок. Или на тайном свидании, кто знает, на что согласна эта твоя выдуманная дева… Это лучшее, что я смог сочинить без подготовки, и теперь это твоя проблема, — тон Фили стал злее, лицо жестче. — Мне не нравится, что из-за твоих… ночных прогулок мне пришлось врать, а потом ещё сидеть без сна, дожидаясь тебя, чтобы ты по дурости не навлек на всю семью такой позор, какого эти горы ещё не видели! Когда ты уже наиграешься, и я перестану чувствовать себя преступником, покрывая твои тайны?!

Так не могло продолжаться дальше. Кили пора наконец задуматься, осознать, насколько и чем он рискует, — поэтому Фили и замолчал, давая ему такую возможность.

Только Кили почему-то не спешил с раскаянием. Он стоял, не моргая, глубоко дышал — ноздри его широко раздувались — и Фили не сразу заметил, что Кили сжимает кулаки. Костяшки его пальцев опасно белели на фоне тёмной одежды.

Да что с ним такое?

— Спасибо, что прикрыл меня перед мамой, — сказал Кили неестественно ровным голосом, — но, не будь ты моим братом, я бы тебе врезал.

Он круто развернулся и вышел из комнаты.

Фили остался один.

* * *

По молчаливому соглашению, братья решили, что избегать друг друга — глупо и по-детски. И так же не сговариваясь делали всё, чтобы не сталкиваться лишний раз.

Дел хватало у обоих — работа в кузнице и мастерской, тренировки и разбор торговых договоров под присмотром Балина, потому что они наследники Торина, и когда-нибудь составление таких договоров может стать их обязанностью.

— Надеюсь, это время придет ещё очень нескоро, — обычно вздыхал Балин, проверяя их работы.

Фили не мог решить, что делать дальше. С одной стороны, он не чувствовал своей вины, а формальные извинения ничего бы не исправили, не вернули бы тепла и доверия в их с братом жизнь. С другой — оставить всё, как есть, Фили не мог, всё было ужасно неправильно, но в чем именно крылась ошибка, он не знал.

Как-то само собой вышло, что Фили завел привычку после всех занятий бродить по залам и коридорам Эред Луин. Раньше они бегали там на пару с Кили: облазили все ходы, какие можно (и некоторые из тех, что нельзя), устраивали игры в охотников, дозорных, а то и просто в догонялки. Сейчас же Фили просто мерно шагал вдоль прохладных каменных стен.

Любовался вырезанными узорами и барельефами.

Думал.

Кто-то из наставников говорил, что когда душу бередит задача, которая не поддается, стоит попытаться не думать о ней. Если получится — не думать вообще ни о чем, и, возможно, решение придет само.

Он старательно думал ни о чем, считал шаги и вдохи, пока не понял две вещи — в своих блужданиях он зашел в дальние, тупиковые коридоры, где редко кого можно было встретить. И, странное дело, оказался тут не один.

Света здесь было меньше, чем в более обжитой части; места для светильников через один пустовали. Дальше по коридору была световая шахта, но, отраженный в сложной системе зеркал, свет с поверхности был зыбким, как вода.

За последним пятном света, в лиловых подземных сумерках, были двое.

В тот момент Фили пожалел, что глаза гномов привычны к полумраку. Он был бы рад остаться в неведении, и пусть тени остались бы просто тенями, но…

— То-о-орин!.. — голос Кили срывался, в нем звучали какие-то странные нотки, а потом он замычал недовольно и протестующе.

Ноги Фили приросли к полу. Лучше всего ему было бы уйти, не оглядываясь, но вместо этого он осторожно выглянул из-за скрывавшей его колонны. Если Кили плохо, если Торин принуждает его к чему-то… Если делает больно, то он должен это остановить. Неважно, как, и неважно, что будет потом.

Вот только Кили явно не было плохо. Ему было хорошо.

Торин сидел на каменном выступе у стены, подстелив свой плащ, и был почти одет — рубашка развязана, штаны приспущены. Полностью обнаженный Кили оседлал его бедра и резко двигался вверх-вниз. Одной рукой Торин придерживал его за бедро, второй — зажимал рот.

— Тише, хороший мой.

Негромкий голос, эхом отразившийся от стен, был полон физически ощутимой нежности.

Кили отдышался, выгнул спину и откинул мешающие волосы. Стали видны их лица: они не отрывали взгляда друг от друга, с губ не сходила одинаковая, зеркально отраженная улыбка.

Фили вдруг подумал, что никогда раньше не видел дядю таким счастливым. На его плечах всегда лежал невидимый груз, что-то тяжелое и страшное находилось с ним неотступно. А сейчас он был спокоен и расслаблен, Кили склонился к нему, поцеловал и снова начал двигаться — мягче и более плавно.

Широкие ладони Торина обнимали его, оглаживали спину, бока, придерживали за бедра, не давая насаживаться слишком резко. Кили держался за его плечи, то откидывал голову, то склонялся за ещё одним глубоким поцелуем и улыбался как счастливейший из живущих.

Фили застыл, не в силах пошевелиться, и смотрел, как его брат и дядя любят друг друга. Переплетались руки, хриплые выдохи мешались со стонами. Они нашли свой ритм и двигались как единое целое, как идеальное, совершенное существо, и каждая деталь, каждый вздох или жест говорили об их любви.

Кили вдруг сбился с ритма, застонал высоко, почти жалобно. Торин поймал его стон губами, притянул Кили к себе и просунул руку между их покрытыми испариной телами. Раскрасневшееся лицо Кили мелькнуло, когда он выгнулся, откинул голову, потерявшись в удовольствии.

Фили ушел так тихо и быстро, как только мог. За его спиной ещё слышались шорохи и шепот. Он не хотел бы быть замеченным, разрушить то, чему оказался невольным свидетелем.

* * *

— Ну вот, совсем другое дело, — довольно прогудел гном с косами цвета соли с перцем. Голубые глаза под кустистыми бровями сверкали, как льдинки.

Фили довольно усмехнулся, за что получил от Кили дружеский тычок под ребра и постарался выглядеть скромнее.

Мастер Норн сделал вид, что ничего не заметил. В его больших узловатых пальцах, почти неподвижных, словно сам по себе порхал метательный нож. На гранях мелькали блики. Старый гном с родительской нежностью смотрел на работу своего ученика и говорил словно сам с собой, но Фили знал эту манеру учителя и ловил каждое его слово.

— Сделать такой нож, чтоб в руке лежал и хорошо резал — несложно, умельцев много. Но в работах мастера должна жить красота. Не в узорах и украшениях — в деталях. В мелочах. Вот, где режущая кромка в пяту переходит — там и затачивать сложно, и вроде бы незачем — но ты и времени не пожалел, и сил. И пяту отшлифовал как следует, а не лишь бы было. А главное — пусть не сразу, но ты всё это увидел.

Мастер вздохнул и ещё раз прокрутил в пальцах нож.

— Трудно бывает заметить главное. Да ещё без подсказок. Зато теперь надолго запомнишь, что красота живет там, где все мелочи важны. И только тогда детали собираются в одно целое.

Фили улыбался мечтательно. У него ушло много дней, чтобы уложить в голове и сердце всё, что не давало ему покоя. Полировка лезвия успокаивала и занимала время. И было чем занять руки во время разговора с братом. Чтобы дать себя обнять работу пришлось отложить, конечно.

— Надеюсь, брат, ты внимательно слушал мастера. Тебе тоже предстоит доказывать, что тебя не зря учили молот в руках держать.

— Не-а, — широко улыбнулся Кили, — Самому до всего додуматься интересней. Ну, или ты поможешь, если что.

В дверях общего зала появился Торин. Увидел беседующих братьев, которые явно не помнили, что он просил их вернуться побыстрее. Демонстративно выразил лицом неодобрение, пряча в уголках губ усмешку.

Кили прибавил шагу, почти перешел на бег. Бросил через плечо:

— Догоняй, братец!

Фили вздохнул. Не выдержал, рассмеялся. И поспешил к своим родным.

@темы: фикло моё

---

Цитаты из внутренних монологов

"...ничего, скоро выходные, а там ни одна живая душа, желающая таковой оставаться, меня не потревожит..."

"...ужасный почерк. Как будто палочник насрал"

"...Всё сводится к вечному «нет денег» и «надо выходить из зоны комфорта, но страшно»".

"...с утра ни сил, ни желаний, ни-че-го. Зато сейчас будет ничего плюс кофе, а это уже кое-что."

"... всё-таки утро понедельника - страшное время. Покажите мне того, кто утром понедельника хорошо себя чувствует и выглядит, и я покажу, кого на нашу планету заслали и кто нехило так этой понедельничьей радостью палится."

"... вообще будь моя воля, я бы развела дома целый зоопарк. И собаку хочу, и котов, и крыс. И вообще! Вот мужа и детей - не хочу, хотя это зоопарк ещё тот."

@темы: маленькая мысль в большом интернете

---

Засада, что именно в тот момент, когда больше всего надо в кого-нибудь проораться и всласть поныть на темы, избитые как эмо в квартале гопников, все, кому я могу безнаказанно поныть и поорать, СПЯТ.
Нормальные, блин, люди.

@темы: дыбр

---

Мне было очень скучно и у меня был пэйнт!

01. 02. 03. 04. 05.
06. 07. 08. 09. 10.
11. 12. 13. 14. 15.
16. 17. 18. 19. 20.
21. 22. 23. 24. 25.
26. 27. 28. 29. 30.
31. 32. 33. 34. 35.
36. 37.

@темы: картинки

---

Тащим номер два

Название: О кошмарах и звёздном свете
Автор:  Abbild
Бета:  Котик
Размер: драббл (972 слова)
Пейринг/Персонажи: Торин/Бильбо
Категория: слэш
Жанр: драма
Рейтинг: R

Гора сверкала снежными пятнами в рассветных лучах: желтыми, розовыми и рыжими. В линиях расщелин таились тени. Нетронутый склон постепенно перетекал в обработанный, творения рук гномьих мастеров, строивших Эребор, тоже подставлялись под солнечные ладони, но словно нехотя, против воли. Холод и каменная тьма были им роднее.

Снаружи Гора была величественно прекрасна. Бильбо вздохнул и поморщился при мысли, что скоро окажется внутри.

Нет, ему нравился Эребор — сложная сеть многоярусных переходов, огромные колонны, статуи и залы, медленное дыхание легенд, впитавшихся в стены. Всё вокруг было отчаянно непохоже на родной и привычный Шир. Мог ли добропорядочный хоббит когда-либо предположить, что однажды он увидит всё это наяву, а не в грёзах над прочитанной книгой? У реальности был объем, вкус и запах, был шорох шагов по каменным мостикам — таким хрупким над дремлющей недоброй бездной! И, в отличие от грёз, у неё была темная сторона.

По ночам, когда жизнь в подгорном царстве пусть не замирала совсем, но становилась приглушенней, пряталась в тишину, как прячется подо льдом река, Гора наваливалась на хоббита всей своей тяжестью, грозила не то раздавить, не то поглотить без остатка.

Бильбо задыхался.

Его ночи в Эреборе были полны тягучих невнятных кошмаров. Он просыпался задолго до рассвета, не помня ничего кроме неясного чувства ужаса и давящей тревоги, и после подолгу не мог заснуть снова. Пока однажды к нему не пришел Торин.

Кошмары не оставили Бильбо, но делить их на двоих оказалось чуточку легче.

Когда Торин был рядом, в мире больше ничего не имело значения. Он заслонял собой темноту и губительный шепот Горы, и одним своим присутствием защищал от всего, что не он.

Ни в одну из их общих ночей они не разговаривали. Не словами.

Поначалу в прикосновениях Торина неуверенности больше, чем страсти. Широкие ладони, привыкшие к мечу и молоту, лежали на бедрах Бильбо мягко и аккуратно, без тени принуждения, просто как вопрос — позволишь ли?

Тело Бильбо ответило «позволю!» раньше, чем он сумел что-то сообразить.

Оказалось, он почти не знает сам себя. Под маской обычного хоббита скрывался путешественник и храбрец, а ещё глубже — полудикое существо, не знающее приличий, отчаянно раскрывающееся, вскидывающее бедра, выгибающее спину в стремлении разделить с кем-то свое одиночество.

Торин нависал над ним, опираясь на вытянутые руки, и смотрел, как на Аркенстон, с болезненной жаждой обладания. Не тратя времени на то, чтобы отдышаться, Бильбо тянул его обратно в поцелуй.

Тяжесть чужого тела на себе, судорожные, иногда почти болезненные рывки, которыми Торин двигался в нём, он ощущал как благословение. Как идеальный завершающий штрих в его картине мира.

Но в те ночи, когда Торина не было рядом, картина мира трескалась и рассыпалась на осколки, как разбитый витраж.

Было немного легче, если выбраться из-под гнетущего влияния Горы. Поэтому Бильбо ночами часто предпочитал незапоминающимся кошмарам прогулки на крепостную стену. Дозорные быстро привыкли его не замечать, а он набивал трубку ароматным «Старым Тоби», любезно предоставленным Гэндальфом, курил и смотрел на сонный Дейл, набирающийся сил перед сумбуром дневной жизни. И на звезды.

Анаррима, Вильварин, Реммират. Пламенный Венец, Бабочка, Звездная Сеть. Они смотрели на него в безлунные ночи, кутались в темный бархат неба, мерцали и перемигивались. Их свет приносил в душу покой и неясный привкус сбывшейся мечты.

В такие минуты Бильбо дышалось легко и свободно. Ходить потом весь день полусонным и плохо соображающим — невелика цена.

Вот только когда Торин решает поговорить, Бильбо думает, что не отказался бы иметь более ясную голову.

В темноте Торин казался мороком. Живой тенью. В противовес этому его слова тяжестью были похожи на камни.

— Если тебя так тяготит пребывание в Эреборе…

Он не успел договорить, как что-то сломалось в нем.

Бильбо со страхом и удивившей его самого болью смотрел в лицо Торина, мучительно исказившееся, такое живое…

— Всё равно не отпущу.

Торин шагнул к Бильбо как шагают в бездну. Обнял, втиснул в себя, зашептал в самую душу:

— Я же вижу, что тебе плохо в Горе. Я вижу, что ты мучаешься. Прости, прости, Сокровище моё, я должен тебя отпустить, но я не могу.

Бильбо думал, что надо что-то сказать, но в голове было звонко и пусто. В ушах шумело; в ладонь ему билось сердце Торина.

— Я сделаю для тебя всё. Скажи, что тяготит тебя? Чего тебе не хватает в Эреборе?

Бильбо сказал первое, прыгнувшее на язык, не успев подумать.

— Мне не хватает звёзд.

* * *

День прошел суматошно и сумбурно, Бильбо не запомнил детали. А потом в Дейл проездом заехал Гэндальф, Бильбо пошел повидаться со старым другом и незаметно они проговорили всю ночь.
Возвращаясь в Эребор, хоббит чувствовал легкий привкус вины — за то, что ему было так хорошо не на своем месте. Без Торина.

Он хотел найти его — сам не зная, зачем. У Короля-под-горой слишком много дел, чтобы тратить время на бывшего Взломщика. Хватит и редких общих ночей.
Бильбо развернулся с полпути и направился в свои покои. Лучшее, что он мог сделать после бессонной ночи — попытаться заснуть.

Дверь он открыл уже с закрытыми глазами; рухнул на постель, не раздеваясь. В Бэг-Энде он бы никогда не позволил себе такого, но здесь не Бэг-Энд. Да и он уже совсем не тот Бэггинс.
Бильбо завозился, устраиваясь удобнее. Перевернулся на спину, заворачиваясь в покрывало, как в кокон.

В темноте раздался мягкий голос:

— Бильбо!

Хоббит распахнул глаза и удивленно-растерянное «Торин?!» так и не прозвучало.

Потому что перед ним на потолке сияли звезды. Анаррима, Вильварин, Реммират. Только приглядевшись, можно было понять, что это драгоценные камни ловят свет свечи и нежно сияют всеми гранями. Маленькое рукотворное чудо.

— Это… это…

Бильбо не мог найти слов. То, что он испытывал, нельзя было назвать радостью. Его душу словно отряхнули от пыли.

Торин осторожно лег рядом, отогнул край кокона, вгляделся в лицо Бильбо. Тихо сказал:

— Я понимаю, что это не совсем то, что ты хотел…

— Нет! То есть да! То есть…

Бильбо поморщился, не в силах выразить то, что чувствовал, неловко завозился, выпутывая руки из покрывала, и обнял Торина как мог крепко. Без слов он наверное сможет объясниться лучше.

Осторожная неуверенность между ними ушла, оставив вместо себя что-то другое, прекрасное. Звуки поцелуев и ласковый шепот, предназначающийся для двоих, плыли в утреннем воздухе.
К звёздам.

@темы: фикло моё

---

Тащим номер раз

И, собственно, текст:

Название: Самый важный вопрос
Автор:  Abbild
Бета:  мышь-медуница
Размер: мини (2830 слов)
Персонажи: Кили, Оин, Фили, Дис, Торин
Категория: джен
Жанр: кид!фик
Рейтинг: G
Краткое содержание: Если для того, чтобы получить ответы, нужно пойти туда, где темно и страшно, Кили пойдет.


Маленький Кили очень любил своего брата и очень скучал без Фили, когда его забирали на уроки, для которых сам Кили был ещё мал. Но сидеть под дверями учебной комнаты и слушать монотонный гул голоса Балина было ужасно скучно, поэтому Кили шёл гулять по Эред Луин в одиночку. Ему прощалось подобное — всё-таки младший, любимец. Нельзя было соваться только в мастерские — чтобы не мешать мастерам, да в шахты — впрочем, туда Кили и не стремился. Что за радость исследовать штольни и старые выработки без старшего брата?

Больше всего Кили любил приходить к Оину.

Его дом находился на поверхности. Кили помнил истории, которые для него мало чем отличались от сказок, как после Прилета Смауга Ужасного гномы Эребора пришли в Эред Луин, и пока не построили новые подземные залы и покои, жили в деревянных домах, какие строит для себя человечье племя. Ни следа гномской основательности и долговечности, но их можно было построить быстро, а тогда это было самым главным.

Оин потом отказался снова бросать свой дом.

Квадратная комната с деревянными стенами была захламлена связками сухих трав, старыми книгами с пожелтевшими станицами, кучей странных вещей, шепотами и шорохами. Казалось, дом рассказывает сам себе бесконечную сказку на неизвестном языке. Всё это завораживало маленького гнома.

Кили грыз утащенный из дома пряник, засовывал нос в облако травяного пара над выданной ему кружкой — заваренные травы пахли таинственно и волнующе, но на вкус отвар ему не нравился, — и изо всех сил старался не мешать Оину.

Тот, казалось, вообще не замечал притихшего мальчишку. Мерил тяжелыми шагами комнату — половицы негромко пели скрипучую песню, — перебирал баночки и связки трав, водил пальцами по строчкам рун. Подолгу почти неподвижно сидел над книгами и становился похож на каменную глыбу, кусок базальта.

Кили звал его — тихонько, еле слышно:

— Дядя Оин!

Тот не реагировал, так же хмурил седые брови, перелистывал страницу.

Кили повторял громче:

— Дядя Оин!

И только уверившись, что его не слышат, тянул шаловливые руки к тому, что давно занимало его воображение — к отшлифованным рунным камешкам. Они лежали в глубокой миске, округлые, яркие и в то же время словно скрытые легким маревом, как камни на дне под прозрачно-чистой водой. Миска была как озеро, чье дно — драгоценности.

Разумеется, не успевал он дотянуться, как получал увесистый шлепок по ладоням. Не столько больно, сколько обидно.

— Чужое без спросу трогать нельзя, — глуховатым голосом говорил Оин. Потом добавлял внушительно: — А это тебе вообще трогать нельзя.

— Почему, дядя Оин? Потому что я маленький?

— Потому что гадательные руны должны знать только одни руки.

Кили поерзал, шмыгнул носом и, повинуясь какому-то наитию, выпалил:

— А погадай мне!

Подумал немного и добавил:

— Пожалуйста.

Оин усмехнулся:

— На что тебе погадать, малявка?

Кили растерялся. Он в первый раз услышал, что гадают не просто так, а «на что-то». Но признаваться в своем невежестве ему не хотелось, так что он, как ему казалось, уверенно и важно сказал:

— На то же, на что ты гадал в последний раз.

Усмешка переросла в хохот, раскатистый, но негромкий. Так грохочут скатывающиеся по склону камни.

— Неужто и тебя интересует, как в этом году пойдет торговля?

Кили густо покраснел и опустил взгляд. Оин отсмеялся и сказал уже серьезно:

— Запомни, малявка. Камням и рунам можно задать только очень важный вопрос. Очень для тебя важный. Какой больше ни у кого не спросишь.

Он захлопнул книгу и встал из-за стола.

— Так что тебе я гадать не буду. Не время ещё. Давай, беги к братцу, пока он без тебя в старую штольню не полез.

Кили мчался по дороге ко входу в гору даже не думая, откуда Оин знает, что собрался делать Фили. Ведь взрослые по умолчанию знают всё — они же взрослые!

Да и так ли сложно угадать, где интересно двум неугомонным мальчишкам?

***

Кили вел себя хорошо изо всех сил. Он был настолько аккуратен и послушен целых три дня, что это вызвало закономерное беспокойство Дис.

Когда она переплетала ему детскую косу, а он за все двадцать минут ни разу не ойкнул, не заныл и даже почти не вертелся, её терпение подошло к концу.

— Сын, а ну признавайся, что ты задумал?

— Ничего, мамочка, — Кили поднял на неё взгляд и сделал самые честные глаза, какие только смог. Подозрения Дис только усилились.

— Лучше сам скажи.

— Правда-правда ничего не задумал! Ну честно! Ну вот… — Кили вспомнил, что часто говорили гномы-мастера, после чего любой спор если не прекращался вовсе, то становился значительно спокойнее, — Клянусь бородой Дурина!

И надулся, стараясь выглядеть серьёзнее.

Дис прыснула.

— Горе ты моё маленькое! Рано тебе ещё таким клясться. Раз ты ничего не задумал, чего ж ты третий день на себя не похож? Уж не заболел ли?

Кили изо всех сил замотал головой, рискуя растрепать только заплетенную косу.

— Нет, я хорошо, я самый здоровый гном в Эред Луин! Я просто… ну… Мы…

Потом набрал побольше воздуха и на одном дыхании выпалил:

— Я-хотел-пойти-гулять-на-весь-день-боялся-что-не-отпустишь. Вот. Можно?

И посмотрел на мать просяще, уже не стараясь разжалобить, а просто в ожидании ответа на очень важный для себя вопрос.

Дис не нахмурилась сразу, это был добрый знак. Когда мать слышала что-то, с чем была заранее несогласна («Мама, а можно мы с Фили пойдем ночью в лес?», «Мама, а можно я пойду с дядей Двалином и Торином на охоту?!»), её лицо становилось строгим и холодным, губы сжимались в твердую линию и взгляд ясно говорил, что затея бессмысленна и согласия на такое не будет. Невзирая ни на какие мольбы и просьбы.

Но в этот раз Дис просто сказала:

— Ты же понимаешь, что учителя не отпустят Фили на целый день?

Кили вздохнул и потупился.

— Да, мама. Но понимаешь, у него столько всего интересного происходит! Он после занятий приходит и рассказывает истории про битвы, и вообще про всякое. А у меня ничего не случается и мне рассказать не о чем.

— А тут за целый день ты надеешься найти приключения себе на… на дурную голову?

От этих слов Кили уже был готов расстроиться, но мама улыбалась. Легко, едва заметно, но улыбалась, а значит…

— Хорошо. Разрешаю. Снаряжу тебя завтра в долгий путь от завтрака до ужина, но правила ты знаешь. Дома быть вовремя, дальше опушек не забредать…

— …и к обрыву не подходить. Помню, мам, — и сорвался с места, не подбежал, а почти подлетел к матери, обнимая, — Спасибо, мамочка! Ты у нас самая лучшая! Я побегу?

— Беги. Ай, опять растрепался, и получаса не прошло, ну что с тобой делать!

***

Наверняка во всех Синих Горах не нашлось бы в тот миг гнома счастливее, чем Кили. Конечно, в голове немного неприятно вертелась мысль, что сказать матери, когда она спросит — где именно её сын собрался провести весь день?

«А, придумаю что-нибудь», — решил Кили и сосредоточился, чтобы не пропустить нужную тропинку. Вторая направо вела к полянке, на которой можно было поживиться земляникой, налево — к обрыву, к которому было нельзя, а вот если пробежать ещё немножко и свернуть в еле заметный проход — можно было наткнуться на старое дерево — могучий вяз, в раскидистых корнях которого Фили и Кили оборудовали себе тайник. Сейчас там хранилось сокровище, которое Кили захотел проверить, ну и ещё раз полюбоваться.

Из размотанной тряпицы показались округлые бока камешков — серые, грязно-белые, чуть розоватые, бурые. Вытащенные из воды, они уже через четверть часа покрывались белесым налетом, теряли глубину цвета и завораживающий блеск. Не то что рунные камешки Оина…

Сосредоточенно сопя, Кили взялся перебирать отобранную гальку.

Двадцать пять разноцветных камешков, выглаженных быстрыми горными ручьями. Кили видел у старших ребят, живущих по соседству, более красивые — с темными прожилками, и мог бы, наверное, их выменять на что-то, но руны должны знать только одни руки.

Покопавшись в свертке, Кили достал двадцать шестой камешек, с отколотым краем и острой гранью, и, высунув язык от усердия, стал углублять еле заметные царапинки на плоской стороне гальки.

Рун он ещё не знал и просто копировал их, как картинки. Оин говорил, что у него цепкая память.

Значения рун Кили тоже не знал, но полагал, что они с камнями как-нибудь договорятся. Что они и так расскажут ему то, что он хочет у них спросить.

Линии получились кривоватые, но в общем понятные. Разобрать можно.

Отложив в сторону последний камешек, Кили задумался и замер.

За всеми приготовлениями, рысканьем вдоль ручьев, отчаянными попытками не рассказать ничего никому — даже Фили! — он совсем забыл об одной маленькой детали.

А как, собственно, надо гадать по рунным камням?

Оин никогда не гадал при нём — видимо, руны не любят не только чужих рук, но и лишних глаз. А, может, дело в том, что талант Оина — слушать камни, и ему даже не надо что-то особенное делать?

Кили нахмурился и стал буравить взглядом кучку камней. Вопросы в голове гудели и мелькали, как пчелы на полной цветов опушке. Станут ли они с Фили великими героями? Пф, ерунда, конечно станут, как же иначе? Ведь у них есть дядя Торин и дядя Двалин, они их будут всему учить… Вернут ли они Эребор? Тоже не то — конечно, вернут! Они с Фили вырастут, станут великими воинами и встанут рядом с дядей во главе огромного хирда — никакой дракон им ничего не сделает! А вот… Какое у него будет самое-самое приключение?

Кили сосредоточился, сжал кулачки и зажмурился, изо всех сил думая эту мысль.

Камни молчали.

Кили приоткрыл один глаз, решив, что, может, камни как-то иначе должны заговорить. Переползти как-то или сложиться в надпись или картинку?

Если гадание — это магия, должно же случиться что-то волшебное, разве нет?

Но кучка гальки осталась тем же, чем и была. И нацарапанные линии совсем не складывались ни в какие картинки. Кили поскучнел и поворошил камни. Покатые бока камешков тихонько шуршали.

Хотя… Рисунок на светло-серой гальке из четырех прямых линий — одна подлиннее, три покороче — напоминал не то недорисованные горы, не то — если повернуть — грубый набросок головы дракона. А на соседней, розоватой, была нарисована ну точно стрела, только без оперения. Захваченный новой игрой, Кили повернул стрелку так, чтобы она смотрела на «дракона». Вот так они и победят — ррраз! — и стрела попадет Дракону точно в глаз!

Но, кажется, в гадании камни должны говорить как-то иначе…

Внезапно Кили пришла в голову мысль, от которой он шумно вздохнул и встрепенулся.

А что, если эти камни просто не могут ответить на его вопрос? Ведь это простая речная галька, маленькие обломки, выглаженные быстрыми горными ручьями. А вопрос у Кили совсем не маленький, это Очень Большой вопрос! Даже Огромный — ведь про самое-самое! Значит, и камни должны быть ему под стать.

Кили задумчиво посмотрел в ту сторону, откуда пришел.

Если после полянки повернуть направо, там будет место, куда неудержимо манило всех мальчишек Эред Луин, но мало кто мог похвастать, что был там дальше десятка шагов от входа.

Старая Штольня.

Кили собрал гальку обратно в свёрток, сунул его в карман и побежал по давно знакомым тропинкам.

***

В штольне Кили не сразу понял, что заблудился. Сначала всё его внимание захватило зрелище мрачного коридора, плавно уходящего в глубь горы — мощные поддерживающие балки, стены, вытесанные аккуратно и основательно, как это заведено у гномов.

Это место будоражило умы всех мальчишек Эред Луин, и дело было не только в запрете. В молчании взрослых, в отсутствии объяснений кроме «нельзя, потому что нельзя» была какая-то тайна, и легенды о Старой Штольне ходили среди ребятни одна другой причудливее.

Говорили, например, что в тех местах, куда дотянулись дальние ходы, сами камни против того, чтобы с ними рядом работали живые, и они постоянно устраивали шахтерам каверзы, одна другой опаснее, из-за чего в конце концов штольню и забросили.

Говорили, что в глубине подземных коридоров ценные породы лежат в земле не как обычно, а «семьями», и так крепки их родственные узы, что даже гномьим кайлом нельзя разбить их.

А ещё говорили, что рабочие, копавшие ход, в самой глубине натолкнулись на особые камни — с виду обычные, но были те камни живые. Не так, как гномы, люди или эльфы, а иначе, но живые. И им так не понравилось вмешательство в их неведомую жизнь, что они стали убивать рабочих. Мороками и шепотом заманивали их поодиночке в самые темные коридоры, и после их никто не видел.

Так или иначе, но гномы давно оставили штольню, и много лет никто не спускался под каменные своды с киркой и фонарем, не обновлял опорные балки, не звучали здесь звон металла о камень и не пелись рабочие песни.

Уж если где и можно было найти по-настоящему могучие камни, которых не касались ничьи руки, так это там.

Кили думал, что разведывательная штольня просто вгрызается вглубь горы, пока не наткнется на ценную жилу, но сначала прямой коридор разделился на два, потом ещё на два… Под землей раскинулась целая сеть заброшенных ходов.

Как завороженный, Кили рассматривал потемневшие балки, чередующиеся с темными провалами, куда не дотягивался свет от свечи, стащенной из дома. Чем дальше, тем строже становились темнота и тишина, глуше звучали шаги, мелкая каменная пыль покрывала пол и стены, скрывая всё серым маревом.

— Фили, ты посмотри, сюда же никто не забирался!… — воскликнул, забывшись, Кили. Темный коридор эхом подхватил его слова и понес дальше и дальше, искажая звонкий детский голос, превращая возглас в неясную мрачную угрозу.

«Зря ты сюда забрался, зря…»

Кили стало страшно.

С холодящей душу ясностью он осознал, что рядом с ним нет брата. Рядом с ним вообще никого нет. Он совсем один.

И свеча вот-вот догорит.

На мгновение Кили захотелось всё бросить и рвануться обратно, к выходу, свету, родным; оставить за спиной тени и шепоты, и свой страх. И ответы, за которыми он пришел.

Кили глубоко вдохнул, постаравшись не всхлипнуть. Дядя Торин много раз говорил им с братом, что ничто не достается даром, и если хочешь что-то получить, надо приложить усилия. Правда, раньше Кили думал, что всё проще. Хочешь получить ещё одно печенье — нужно вежливо попросить, хочешь стать могучим воином, как дядя Двалин — нужно тренироваться.

Если для того, чтобы получить ответы, нужно пойти туда, где темно и страшно, Кили пойдет. Иначе Фили задразнит его «трусишкой», а хуже этого ничего не может быть.

Раньше Кили считал, что все гномы умеют ориентироваться под землей просто потому, что они гномы. Оказалось, что помнить, куда идти в знакомых коридорах — совсем не то же самое, что в незнакомых.

Перед очередной развилкой Кили замер в нерешительности. Он никак не мог вспомнить, раньше он поворачивал два раза направо и один налево, или наоборот? Ещё один поворот — и он запутается окончательно, как же тогда потом искать дорогу домой? Так что Кили покопался в карманах и со вздохом оставил одну обкатанную гальку у правого ответвления. И, уверяя себя, что настоящий гном ничего не боится, шагнул в темноту.

Он уже так долго шел и так устал, что наверняка ход скоро должен был закончиться. Вот ещё немного, ещё одна галька с нацарапанным рисунком, на этот раз у левого хода, и он найдет Те Самые Камни, быстренько у них всё узнает и пойдет домой. Свеча к тому времени, конечно, догорит, но уж назад-то он дорогу найдет даже без света, как же иначе?

Свеча погасла намного раньше.

Пусть и не сразу, но Кили смог напомнить себе, что мужчины не плачут. Даже если никто не видит. Украдкой вытирая глаза кулаком, он положил ладонь на стену и медленно пошел дальше. Его не покидало ощущение, что до цели осталось совсем чуть-чуть, он просто не мог сдаться сейчас — о чем же тогда рассказывать Фили?

В темноте ладонь проходилась по всем острым неровностям стены и скоро начала болеть. Кили засунул пораненые пальцы в рот и почувствовал привкус крови.

Внезапно это его разозлило. Он нахмурился и бросился вперед, как будто там его ждал неведомый враг. Один. В темноте.

Но если Кили что-то решил, остановить его было очень сложно.

***

Храбрость закончилась, когда Кили окружили шорохи.

«Крысы?» — подумал он, но что им делать здесь, так глубоко?

Он остановился, тяжело дыша. Попытался нащупать стену, но вокруг была только пустота. И звуки — тихие, зловещие. Справа, чуть спереди, сзади — совсем близко.

Когда что-то прошуршало совсем рядом, Кили отшатнулся, оступился о подвернувшийся камень и рухнул на спину. Он вовсе не собирался плакать, слезы брызнули сами. То чувство, что тянуло его вглубь штольни, ушло, оставив его перепуганным и растерянным.

Кили попытался схватиться за тот камень, из-за которого он упал, чтобы швырнуть его, сделать хоть что-нибудь! — но под руками ничего не было, только ровная площадка.

Шорохи зазвучали громче и… насмешливее?

Кажется, Кили нашел свои волшебные камни. Но на что они ему теперь?

«Не получится из меня героя! Если я даже не реветь не могу! И потерялся. И… И… Совсем один здесь. Неужели я всегда теперь буду один? Ведь даже Фили не знает, куда я пошел. На что мне надеяться? На кого?

Кому я такой вообще нужен?!»

Сначала Кили решил, что ему почудилось — рыжие отблески где-то вдалеке. В заплаканных глазах они выглядели как огненные драгоценности.

А потом он услышал шаги — знакомые, уверенные, ничуть не похожие на мрачный каменный шепот. И голос…

— Кили!

— Дядя!… — Кили задохнулся от радости, вскочил, забыв об усталости, об ушибах и царапинах, и со всех ног помчался туда, где плясало пламя гномских фонарей.

Уткнулся зареванным перепачканным лицом Торину в живот, а когда его подхватили на руки — куда-то в плечо, обхватил руками за шею и был настолько счастлив, что даже не слышал, что ему говорят.

Понятное дело, выслушать всё это ему ещё придется… И, скорее всего, не один раз. Но это уже было неважно. Теперь всё правильно.

Он не один.

— Как вы меня нашли?! Никто же не знал…

Стоящий чуть позади Двалин молча вложил в детскую ладонь обкатанную гальку.

— А потом на стене кровь увидели. Поранился, малец?

Кили только скривился: мол, ерунда.

— Но я же никому…

— Нетрудно было догадаться. Пойдем домой, Кили. Мать волнуется. И брат твой места себе не находит — всё рвался с нами идти. Потом всё расскажешь.

Никакая перспектива наказания не могла уменьшить счастья Кили. Он только кивнул и покрепче прижался к дяде.

Галька с нацарапанной руной выскользнула из пальцев и укатилась в темноту.

В ней больше не было необходимости.

@темы: дела фандомные, фикло моё

---

Анна, вот кусочек того, что я в последнее время слушаю, если понравится, есть смысл и дальше копать по тем же исполнителям

@темы: (с)тянуто

---

Вот поговорила с тремя хорошими людьми - и всё, план по идеям для фиков пе-ре-вы-пол-нен.
Господи, когда я спать-то буду?!

У меня и так всё всегда медленно и печально и мучительно, а теперь ещё и МНОГО!

@темы: дела фандомные, дыбр

---

Как-то так сложилось, что для меня понятие "творчества" в жизни тесно связано с понятием "полный эмоциональный пиздец". Они у меня всегда рука об руку идут.

И вот стоило мне как-то немножко начать возвращаться к творчеству - здравствуй, пиздец, давно не виделись! Лет шесть, кажется...

Снова объявился А. Пока, славабогу, не во плоти, только буквами на экране - но мне и этого достаточно.

Это даже не плохо - это именно что пиздец - он вне категорий "хорошо-плохо".

Посмотрим, что будет дальше.

@темы: дыбр

---

Теперь на работе у меня есть Банка Идей, куда скидываются бумажки с написанными плотбанни для фиков. Ну, или с ключевыми словами.

Очень помогает, когда идей несколько, а за какую конкретно взяться - хз.

С Всемогущим Рандомом не поспоришь!

@темы: дыбр

---

Сегодня не мой день. Причем настолько, что в этом явно виновата я - потому что СТОЛЬКО совпадений не бывает, а "если пятый муж бьет вас по морде, то дело не в муже, а в морде".
Надо успокоиться и подумать, в какой же области я так люто косячу, что мне так прилетает...

@темы: дыбр

---

Полдня вместо работы сидела на хоббит-фесте, перечитывала всё, до чего руки дотянутся.
В итоге наткнулась на несколько идей...

Теперь одна половина мозга занята мыслями об одной порнухе, вторая - о другой, мозжечок что-то там пищит про орков, а доделывать, блин, надо кидфик!!!

@темы: дела фандомные, дыбр

---

*Радостно скачет*
573 слова! За два часа! Не то что предыдущий фик - пока над ним работала думала, что проще было бы ёжика родить.
К нему пока сопроводительного перашка нет - он легко идет, нечего в перажок скидывать

Больше нихххрена полезного не сделала, но мне хорошо!

@темы: дела фандомные, дыбр

---

С интересом наблюдаю за процессом, как отваливаются хотелки.
Вот два месяца назад мне было ОЧЕНЬ надо. Даже неделю назад было надо.
А сегодня уже всё. Не надо.
Хотя ничего не произошло... Такого, что могло бы повлиять на хотелку.
Просто потребность прошла.

Таким образом, родительская мудрость "хочется - перехочется" реально работает.

И, на самом деле, это очень помогает жить.
Что бы ни происходило - надо просто потерпеть, и всё пройдет. Рано или поздно, но пройдет.
И с этим знанием терпеть становится значительно легче.

@темы: маленькая мысль в большом интернете

---

Достала из закромов начало слэшного нф-ориджа ("хочу слэшик! Вот прям простенький! По шаблону!". Угу, на данный момент там мира больше, чем отношений). Я решила, что он уже достаточно отлежался, чтобы я смогла посмотреть на него НЕ влюбленными и НЕ ужасающимися глазами. И я была готова к худшему.
Ну... всё оказалось совсем не так страшно, как я ожидала. Не шедевр, разумеется, и даже не мой личный максимум, но вполне пристойно. Имеет смысл продолжить.

Не могла понять, почему текст воспринимается мной как несколько... резиновый. Потом, кажется, дошло - мне не удалось ясно показать характеры главных действующих лиц. Они в речи какие-то одинаковые и безликие, и у меня некоторый фэйл с описанием их действий. Вот с второстепенными всё ок, у них различные голоса и характер, править придется косметически.
Над главными же предстоит масштабная работа. Сначала сама, потом, когда возненавижу текст до предела - вместе с бетой.

Пока бью себя по рукам, чтобы не написать одной знакомой бете, которой я доверяю и которая, по её собственному признанию, имеет склонность к "дописыванию и додумыванию", а это вот прям то, что мне нужно. Потому что писать бете не имея на руках законченный текст (хотя бы первый черновик) в моем случае - это зря тревожить человека. Я склонна растягивать работу вне всяческих пределов и пока я не поставлю последнюю точку всегда есть шанс, что я не допишу это вообще. Чего тогда дергаться?

Так что пока подожду. Хотя потрепаться за текст хочется просто ужас как.

@темы: дыбр, фикло моё, маленькая мысль в большом интернете

---

Готовлюсь к следующей ЗФБ, пишу фик.
Кажется, писать сопроводительные перашки становится традицией

---

Начала смотреть ПЛиО.
Казалось бы: гомосексуализм, инцест, интриги, драконы, убийства - "всё, как я люблю"! Но - не зашло.
Даже обидно.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Прошел деанон на зимней ФБ, тащу к себе "мойпервыйфик". Я была под виртуалом и деанониться не захотела, потому что... Ну, "мойпервыйфик" и этим всё сказано.

Сдавала на бетинг с двумя перашками:

они восемь страниц стеснялись
и раздевались два листа
потом две сотни слов на позы
и кончили в один абзац


есть дядя брат ещё племянник
брюнет блондин ещё брюнет
да тяжело придется бете
когда в НЦе три мужика

Заодно и ачивки потащу)

@темы: дела фандомные